Творческая мастерская «Ангел Копуста», которую по собственной инициативе организовали пятеро актеров из трех театров Новосибирска, на малой сцене театра «Красный факел» представила свою первую премьеру – литературно-драматическую композицию по произведениям Даниила Хармса «Вьюшка смерть».
Ангел Копуста – это такой странный персонаж Хармса, которого все унижают, а у него крылышки. «Вьюшка смерть» – так называется раннее стихотворение Хармса на смерть Есенина. Композиция по Хармсу – это некоммерческий экспериментальный проект, рождавшийся в стороне от н-ского театрального мейстрима. Творческая мастерская – это компания друзей, которые несколько лет увлекаются творчеством поэтов-обэриутов – читают серьезную литературу и переписываются с единомышленниками «В контакте», ползают по полу и клеят человечков и домики, запираются в гримерке и издают странные звуки, укладывают детей спать и осваивают по ночам музыкальные компьютерные программы.
Их красавицы жены (конечно, актрисы) встречают зрителей у входа, провожают в зал, рассаживают по местам. Еще не обозначилась граница между измерением житейским и театральным, и зрители приветствуют знакомых, обмениваются новостями, а странный молодой человек в цилиндре в виде башенки со светящимся окошечком, уже бродит, как сомнамбула, по залу и разглядывает присутствующих в лупу. У лупы есть крылышки ангела. Лупа повисает над узенькой кроваткой, где спит человек в белой ночной рубахе.
Полумрак, синеватое мерцание, тайна. Странные люди выходят на сцену и начинают настраивать инструменты. Звякают колокольчики. Погромыхивают тарелки. Стонут расстроенные гусли. Вздыхают дырявые дудки. Стучат невидимые молоточки. Бряцает лошадиная сбруя. Что-то капает, трещит, скребется, завывает. Вступает аккордеон. Вступает бас-гитара. Вступает труба. Потом еще балалайка. Вступает голос. Он выпевает-вычитавает Хармса то в рупор, то в микрофон, он завораживает, он гипнотизирует.
А Хармс живет своей жизнью. Через изломанную пластику артист областного театра кукол Владимир Кузнецов ведет историю одинокого, издерганного, загнанного человека, который думает стихами, разбивающими стекло в окне, и одухотворяет самые обыкновенные предметы. Он танцует танго с сапожками любимой женщины и зажигает свечу трением босых ступней о половицы. Старый ботинок, деревянная лошадка, алюминиевый чайник, чемоданные человечки становятся живыми, а Хармс исчезает. Лупа с крылышками окольцовывает спектакль и в финале снова замирает над телом Хармса, скорчившегося в чемодане. Затихает печальная история о смерти, к которой каждый приходит рано или поздно, но после которой опять что-то будет.
Хармс умер неизвестно как и неизвестно где. Все, что от него осталось, – это чемодан с рукописями, изнутри обклеенный потертыми картинками. Говорят, Хармс умер в Новосибирске. Может, так, а может, и нет. Но совершенно точно, что в Новосибирске Хармс родился заново – через сто лет после своего первого появления на свет. Он родился в творческой мастерской новосибирских актеров, которые вышли за рамки официального репертуара, потому что за рамками – простор, воздух и вертикаль.
На кого рассчитан этот спектакль? Те, кто в теме, словит особый кайф. Но на премьеру пришли и такие, кто со школы был уверен, Хармс – детский поэт, и открыли его неожиданно для себя. Но даже для непосвященных строки, озвученные Константином Колесником, вдруг становятся своими. Никому в этом не признаешься, потому что главное успех, но наедине с самим собой, здесь, в темном зале, замираешь, прислушиваясь к Хармсу и к себе. Денис Франк (бас-гитара, перкуссия), поднеся к тебе лупу, повернул твои глаза зрачками в душу.
«Я весь какой-то особенный неудачник. Надо мной за последнее время повис непонятный закон неосуществления. Что бы я ни пожелал, как раз этого и не выйдет. Все происходит обратно моим предположениям. Поистине: человек предполагает, а Бог располагает. Мне страшно нужны деньги, и я их никогда не получу, я это знаю! Я знаю, что в ближайшее же время меня ждут очень крупные неприятности, которые всю мою жизнь сделают значительно хуже, чем она была до сих пор. День ото дня дела идут все хуже и хуже. Я больше не знаю, что мне делать. Раба Божия Ксения, полюби меня, спаси и сохрани всю мою семью».
Аплодисменты – долгие и благодарные. Артисты, выходя на поклон, вдруг делаются беззащитными, как дети. У них растерянные обезоруживающие улыбки. Они смущены успехом. Они торопятся уйти за кулисы, чтобы прийти в себя.
Зрители пишут отзывы на бумажках и опускают их в самодельный картонный ящик. Гардеробщица приходит поинтересоваться, почему публика не забирает одежду.
«Этот спектакль – отражение нашей жизни».
«Про нашу бренную жизнь».
«В шоке. Хармс – бог».
«Басила жжот!»
А еще в одном блоге написано такое про «Ангела Копусту»: «Б…, и почему я нищий. Акуеть как хочу в сей театр».
Художественный руководитель мастерской Константин Колесник (вокал, флейта, труба, перкуссия) рассказывает, как все было:
– То время было страшным, трагическим, но импульсом возникновения компании ОБЭРИУ было творчество – на уровне философии или даже религии. Не все просто и у нас, но импульсом возникновения мастерской «Ангел Копуста» тоже стало творчество. Это желание собираться, трудиться, читать, размышлять, двигаться, выплеснуть то, что переполняет. Спектакль рождался, летел, и мы его догоняли, а когда фонд Карелина дал денег, мы взорлили. Возможно, есть закономерность в том, что поиски и находки начала двадцатого века воплотились в наш спектакль в начале века двадцать первого. Невероятное количество чудес можно почерпнуть из малоизвестной поэзии того времени. Хармс глубок и бездонен.
Зачем им это надо? Творческие победы есть, а творческой наполненности нет. Работы вроде хватает: спектакли репертуара, «Бродячая собака», антреприза, халтуры, корпоративы, свадьбы, елки. Творчество вырождается в ремесло, поиск художественный подменяется поиском заработка. «Театр ограничивает актера, чего хочешь – не дождешься», – констатирует кукольник Владимир Кузнецов (живой план).
Старейший театральный педагог и режиссер Изяслав Борисов печально рассуждает:
– Каким интересным открылся Константин Колесник, это очень даровитый артист, почему же в спектаклях «Красного факела» у него только эпизоды… Как красивы эти молодые женщины, встретившие нас здесь, – почему же они растворились в труппе… То, что ребята сделали сегодня – чистое дело. Это так редко сегодня. Редкое не в русле выдавания коммерческого продукта – редкое в смысле мужества сделать художественную историю. Но она обречена. Как был обречен Хармс…
И добавил, что этот спектакль начинает жизнь в сознании после того, как он окончен. Но он не окончен. Он только начинается. Вот, говорит Константин Колесник, приедет из Липецка художник Евгений Лемешонок, они опять засядут за эскизы. Владимир Кузнецов придумает новые трюки, оживут новые арт-объекты. Может, на сцене появятся тромбон, геликон и вылезут другие строки. Доберутся до Введенского, до Хлебникова. Будут играть на улицах, в клубах, галереях. Один начинающий драматург (правда, он не имел никакого отношения к обериутам) лет сто назад сказал, что нужны новые формы. Константин Колесник говорит:
– Чтобы не взорвался мозг, нужно взорвать пространство вокруг себя за счет художественных форм.
Яна Колесинская |
Творческая мастерская «Ангел Копуста» представила свою первую премьеру – литературно-драматическую композицию по произведениям Даниила Хармса «Вьюшка смерть».