|
последние статьи >>
полный список статей >>
статьи категории Персоны >> |
Теодор Курентзис: «Кто не показывает заинтересованность, тот со мной не работает» |
 Главный дирижер Новосибирского государственного академического театра оперы и балета Теодор Курентзис ставит в Большом театре оперу «Воццек».
10.11.2009
Категория: Персоны
|
Главный дирижер Новосибирского государственного академического театра оперы и балета Теодор Курентзис ставит в Большом театре оперу «Воццек». Репетиции в разгаре.
— Как разрешилась история с масштабами оркестра в «Воццеке»? Там же огромный состав, который не влезает в здешнюю яму.
— Конечно, хотелось бы поместить туда больше струнных. Мы постарались увеличить их до шести пультов. Это, конечно, все равно не тот состав, который нужен. Но лучше так, чем использовать другую оркестровку. У нас оригинальная оркестровка с полным количеством духовиков: 4 кларнета плюс бас-кларнет, 4 тромбона, 4 трубы. Два комплекта литавр. Все, сколько написано. А это очень много народу. Мы поменяли пульты, более легкие поставили, убрали стулья из дерева. Тесновато сидим, но зато мне кажется, что это более правильно.
— Все оркестранты из Большого театра или приходится брать со стороны?
— В основном из Большого. Но на сольные куски и для эпизода в кабаке, где есть музыканты на сцене, приглашены очень хорошие солисты, такие как Лена Ревич, Артем Савченко, Афанасий Чупин, Ася Соршнева, Маша Федотова. И вместе с ними несколько музыкантов из оркестра Большого театра. Они должны составить такую крепкую компанию, потому что на сцене они играют без дирижера. В постановке Чернякова у них очень сложная задача, потому что каждый сидит на сцене в отдельной комнате. При той нагрузке, которая есть в театре, мы не смогли бы найти всех музыкантов внутри оркестра, которые бы еще дополнительно это могли выучить наизусть. И к тому же они не могут успеть во время спектакля подняться из ямы на сцену, как это задумано Черняковым. Поэтому мы нашли такой компромисс, который, мне кажется, будет очень позитивным.
Для оркестра это очень сложная работа. Сложная потому, что в «Воццеке» есть и приемы постромантизма, и вполне современной музыкальной эстетики. А здесь, в Большом театре, нет такого опыта — здесь не играли современную музыку. Поэтому приходится все с начала лепить, как А, В, С. Поэтому я отдельно со струнными репетировал, отдельно с духовиками. Я сам делал работу концертмейстера.
— Было противодействие со стороны музыкантов?
— Нет. Со мной не может быть противодействия. Если я его почувствую — или сам уйду, или уйдут те, кто противодействует. Я не мазохист и не садист.
— А что больше всего приходилось ломать — отношение к звуку, к точности, желание или нежелание слышать друг друга?
— Проблема в том, что большинство музыкантов оперных театров привыкли подменять друг друга, играть рядовые спектакли без репетиций, в лучшем случае с одной-двумя. То есть они как-то знают музыку, она у них на слуху, но нет четкой концепции. От этого во всех оперных оркестрах страдает концептуальное качество. Но по-другому и невозможно в таком графике репертуарного театра работать. А «Воццек» — это не та музыка, к которой можно так относиться. Здесь «караул» в каждом такте. Если расслабишься в одном такте, то все просто посыплется. Здесь негде спрятаться. Поэтому здесь самый сложный момент — вот эта инструментальная ритмическая дисциплина. Чтобы все, что мы делаем, было абсолютно точно и абсолютно прозрачно.
Это не потому, что я это делаю — это музыка делает. Она сама по себе приподнимает потолок музыкальных требований. Поэтому мне кажется, что, если музыкант сыграет это произведение — просто то, что написано в нотах, точно, на сто процентов, — для него лично это будет колоссальный прогресс. Потом он по-другому будет играть «Баядерку» с «Лебединым озером». Потому что он уже привыкнет считать мелкую пульсацию, слушать другого. Это сложная работа, но благо для оркестра: будет лучше с точностью, прозрачностью, штриховой культурой. Это очень важный проект.
— С кем больше проблем — с оркестром или с певцами?
— Вообще, надеюсь, ни с кем. Певцы все показали заинтересованность. А кто не показывает заинтересованность, тот со мной не работает. Не хочу себя хвалить, но результаты, которые у нас были уже на репетициях, лучше, чем обычно в Европе. Это так тонко! Моя задача — подтянуть оркестр, где всё немного сложнее, чем у солистов. Люди брали даже специально партитуры смотреть, записи распространяли.
— А какие записи «Воццека», по-твоему, хороши?
— Никакая не хороша. Это произведение до сих пор не сыграно на сто процентов точно. В каких-то записях лучше оркестр, но певцы поют мимо, в каких-то — хорошие певцы, но унылый оркестр. Так, чтобы сказать, что вот эта запись образец, такого нет. Но эта музыка должна быть на слуху у музыкантов, чтобы они не считали паузы, чтобы не делали еще раз мировую премьеру. А если не слышать ни одной записи, то получается, что Альбан Берг написал это вчера. Поэтому нужно слушать, но не для того, чтобы копировать.
— Насколько я понимаю, существенно упрощает ситуацию с солистами то, что в кастинге есть западные певцы.
— Я безумно счастлив за наших, местных певцов, участвующих в постановке. Это шикарный результат. Максим Пастер, Дима Ульянов, Петя Мигунов, Лена Житкова, Валера Гильманов, Коля Казанский — просто высочайший уровень. Не знаю, может, я так говорю из-за того, что люблю наших певцов, но я сам не ожидал, что будут такие результаты. И работают они не по часам.
У меня очень хорошие коучи из Германии, которые абсолютно точно выполняют мои указания. Сначала они присутствуют на моей репетиции, где я сам, как коуч, работаю с певцами, и потом они продолжают мою работу. У меня есть Саша и Рита, два выдающихся концертмейстера Большого театра. Они, мне кажется, лучше западных концертмейстеров. Такой концентрации и понимания, что надо делать в каждом такте, нет у западных концертмейстеров. И это люди Большого театра. То есть везде, даже в таких глобальных организациях, где много народу, суета, всегда найдутся люди-идеалисты.
— Сейчас пройдут пять спектаклей. Дальше ведь они тоже должны существовать кучно?
— Конечно. И опять надо будет репетировать. Это не то произведение, которое три месяца не играли, потом взяли и сыграли без репетиции. Тут нужно все время быть «пальцами в мозгах».
— За что ты любишь это произведение?
— Потому что увеличивает, открывает сознание человека. Вещи, которые ты знаешь, могут быть хороши. А «Воццек» что делает? Он не говорит тебе вещи, которые ты знаешь. Он говорит о вещах, которые ты вроде бы знаешь, но оказывается, что не знаешь. И показывает тебе силу твоих возможностей. Что ты можешь больше, чем ты думаешь. Что твоя фантазия — если ты можешь расслышать эту музыку — гораздо шире, чем ты думаешь. Поэтому в этой музыке есть позитив. Нет негатива. С одной стороны, это деструктивная история падения среднего класса. С другой стороны, это такая акция по расширению фантазии музыканта, тональности, полифонических возможностей, восприятия музыки. Поэтому эта музыка незаменима. Ты там находишь самого себя, которого ты до этого не знал.
Екатерина Бирюкова
www.openspace.ru |
| 10.11.2009
|
|
