|
последние статьи >>
полный список статей >>
статьи категории Персоны >> |
Жак Одияр: «Хороший фильм должен иметь две двери» |
 Французский режиссер Жак Одияр представил в Новосибирске свой фильм «Пророк» – жестокую тюремную драму, получившую в этом году главный приз Каннского кинофестиваля.
02.10.2009
Категория: Персоны
|
Режиссер Жак Одияр автор лент «Мое сердце перестало биться» и «Читай по губам», приехал в Новосибирск, чтобы лично представить публике свой последний фильм «Пророк» — жестокую тюремную драму, получившую в этом году главный приз Каннского кинофестиваля, «Золотую пальмовую ветвь». Он рассказал нам о тюрьме, свободе и жанре фильма-нуара.
 — Прежде всего хочу поздравить вас с главным призом Каннского фестиваля — «Пророк» действительно очень сильный фильм, который никого не оставит равнодушным…
— Спасибо, я рад, что фильм производит такое воздействие. Мне очень важно иметь обратную связь со зрителями, важно слышать мнение самых разных людей о моих фильмах. Я снимаю кино во Франции, вращаюсь в своем мире, но когда фильмы расходятся по разным странам и я вижу ответную реакцию — мне это очень важно. Тем более что этот фильм, «Пророк», сделан без какой-то расовой и национальной привязки, снят так, чтобы был понятен всем.
— Он и понятен, поскольку проблема, затронутая в этом фильме, универсальна: человек и свобода…
— Вы правы, это главное.
— Ваше кино одинаково хорошо воспринимают и синефилы, угадывающие за ним серьезный контекст мирового кино, и массовая публика.
— Да, надеюсь, что это так…
— Этот фильм вписывается в традицию кино о тюрьме, особенно в американскую, начиная с «Грубой силы» Жюля Дассена, можно вспомнить и некоторые французские ленты — «Дыру» Бекера, например.
— В Америке действительно обширная традиция такого кино — вплоть до современного сериала «Побег из тюрьмы». Но во французском кино почти нет таких фильмов, и это меня крайне удивляет — можно назвать упомянутую вами «Дыру» Бекера или «Приговоренный к смерти…» Брессона, а больше ничего не вспомнишь. Мне трудно сказать, с чем это связано. Так что я, несомненно, ближе к американской линии, и вообще американское кино на меня, несомненно, в какой-то степени повлияло. Хотя я бы не хотел, чтобы мой фильм в смысле качества сравнивали с американской, голливудской продукцией. Это какой-то стереотип — если хотят похвалить, то обязательно сделают комплимент: вы сняли кино, ничем не уступающее голливудскому! Но для меня это не похвала! И то, как «Пророк» снят, скорее, ближе к кино итальянскому, а вовсе не американскому… Костюмы, стилистика — это, скорее, идет от итальянского кино.
— Нет, «Пророк», конечно, не похож на голливудскую продукцию, но ведь вы на самом деле хорошо знаете американский кинематограф? И традиции фильма-нуара, если судить и по вашим предыдущим фильмам, вам очень близки.
— Ну, кроме американского, мне интересно и другое кино. Да, правда, мой фильм «Мое сердце перестало биться» — римейк американского фильма «Пальцы» с Харви Кейтелем. Но последние лет 10–15 я с большим интересом смотрю другое кино, азиатское, например, или скандинавское. А что до нуара… Ну да, он мне близок. Конечно, я не просыпаюсь каждое утро с мыслью снять что-нибудь в стиле нуара, но что-то во мне сидит такое, что я вновь и вновь к нему возвращаюсь…
— Вы добились в «Пророке» абсолютной достоверности, близкой к реальности документального кино. Вы специально изучали тюремную жизнь, прежде чем взялись за фильм?
— Мы и правда, прежде чем приступить к съемкам, посетили несколько тюрем и внимательно изучили, как в них живут люди. Но для фильма мы сделали декорации некой обобщенной тюрьмы, соединившей черты нескольких.
— Один из важных смыслов фильма — то, что герой, Малик, молодой араб, севший в тюрьму на шесть лет, все свое образование получает за решеткой — начиная с того, что учится писать и читать, до университетов преступных — организации наркотрафика и т. д.
— Да, в этом и есть жестокая ирония фильма. Можно даже задавать себе вопрос, что бы стало с этим героем, если бы он не попал в тюрьму? Кем бы он стал?
— А как вы нашли этого замечательного актера, Тахара Рахима?
— Однажды я оказался на съемочной площадке у одного моего друга, а возвращался в машине с этим молодым актером. Мы разговорились, меня как-то особенно тронула его манера говорить, и я подумал, что обязательно его сниму в одном из своих фильмов.
— Когда вы принимались за «Пророка», что было первоначальным импульсом — история героя или социальная тема?
— Как только я закончил свой предыдущий фильм, «Мое сердце биться перестало», я стал думать, кого мне снять в новом. Мне не хотелось снимать известных актеров, ставших уже иконами современного кино. Мне нужен был хороший актер, но человек с улицы, которого я встречаю каждый день. Так я понял, что хочу снять француза арабского происхождения — этот слой окружает нас ежедневно. А о темах и проблемах я начинаю думать уже во время кастинга — какие задачи я буду ставить актерам, о чем они будут играть у меня.
— За свою карьеру, за 15 лет, вы сняли пять полнометражных фильмов. Это много или мало?
— Это, конечно, недостаточно. Поскольку я сам пишу сценарии, они отнимают у меня очень много времени. Это просто сжирает мою жизнь.
— Ваш отец, известный сценарист и автор диалогов, написал за свою жизнь ужасное количество сценариев — более ста. Значит ли это, что он более легкомысленно относился к своей работе?
— Он, надо напомнить, в основном работал для массового кино, кино развлекательного. Притом далеко не все из его сценариев были реализованы, много осталось в столе. К тому же кинематограф сильно изменился с тех пор, киноиндустрия шагнула вперед, возросли требования, в том числе и к сценариям и диалогам. Понимаете, те фильмы, для которых он писал, сегодня легко представить в виде телесериалов — просто тогда телевидение не освоило эту продукцию. Я же, хочется верить, делаю достаточно серьезное кино.
— Так все-таки ваши фильмы ближе кино авторскому, арт-хаусу или массовому, зрительскому?
— Знаете, французский критик Серж Даннель сказал, что хороший фильм должен иметь два входа — один для зрителей кино авторского, другой — для массовой публики. Одной двери недостаточно. Я тоже стараюсь, чтобы в мои фильмы были открыты обе двери, пусть даже одна и совсем маленькая. Если открыта только одна, большая дверь, то можно попасть в блокбастер.
— Изменила ли уже вашу жизнь Каннская «Пальмовая ветвь»?
— Совершенно не изменила. Конечно, я честно скажу, что призы получать приятно, но я снимал кино и до фестивалей, и буду продолжать снимать его после. Фестивальные награды — это просто приятные, счастливые сюрпризы для режиссера.
Сергей Самойленко, «Континент-Сибирь» |
| 02.10.2009
|
|
