|
последние статьи >>
полный список статей >>
статьи категории Персоны >> |
Евгений Миронов: «Свой ген мне передал Солженицын» |
 Спектаклем «Рассказы Шукшина» Государственного Театра наций в Новосибирске завершился VIII Международный рождественский фестиваль искусств.
14.12.2009
Категория: Персоны
|
Спектаклем «Рассказы Шукшина» Государственного Театра наций 12 декабря в Новосибирске завершился VIII Международный рождественский фестиваль искусств.
 В большом зале «Глобуса» был переаншлаг – зрители стояли в проходах и сидели на ступенях. Эта постановка вызвала наиболее бурную реакцию публики: зал то взрывался смехом, то замирал. Овации длились нескончаемо долго, актеров не хотели отпускать за кулисы. Звезды киноэкрана Чулпан Хаматова и Евгений Миронов проявили себя как виртуозные мастера сцены. Им удалось проникнуть в самую душу народную, будь то кокетливая красавица-медсестра и ее восторженный муженек, старая бабка Марфа и ее вторая половина слепой музыкант, недалекого ума деревенская сплетница и лопающийся от важности местный псевдо-интеллектуал Глеб Капустин… Перед спектаклем руководитель театра Наций Евгений Миронов встретился с журналистами и рассказал, что такое артист и администратор в одном лице.
– Перед тем как начать репетировать, творческая группа спектакля ездили в Спрстки на родину Василия Шукшина. А то, что получилось в итоге, вы показали его землякам?
– Поехать в Сростки предложил режиссер спектакля Алвис Херманис. Дело не в том, что мы хотели что-то подсмотреть как артисты, увидеть характеры, например. Но в том, что было необходимо увидеть это место – и Катунь, и соседей Василия Макаровича, однокашников, родственников. Необходимо было посмотреть в эти лица. И это наложило на нас огромную ответственность, мы поняли, что играем не придуманных, а реальных людей. Мы не знали, как примут наш спектакль земляки Шукшина. Переживали, что они, может быть, будут чем-то оскорблены. Боялись играть этот спектакль на родине писателя…
Три дня назад мы были на гастролях в Бийске. Аплодисменты звучали после каждого рассказа. А также тогда, когда на сцене появлялись портреты, зрители принимались хлопать не только артистам, но и своим, которых узнавали на фотографиях. «Рассказы Шукшина» – очень важный для нас экзамен. И мы его выдержали.
 С этим спектаклем произошло чудо, чудо непредсказуемое. Такое чудо невозможно спрогнозировать. «Рассказы Шукшина» посещали совершенно разные зрители – и министры, и олигархи, и иностранцы, и простые люди – реакция одна и та же. В одних и тех же местах смеются, в одних и тех же местах плачут. Особенно я придираюсь к иностранцам. Смотрю – француженка рыдает. «Ну что вам эти «Сапожки»? – говорю ей, – у вас ведь таких сапожек – завались». А она: «Что вы! Такое может случиться в любой французской деревне». Потом я понял, что люди соскучились по простоте, открытости, искренности. Это утрачивается, но этого не хватает. Режиссер сразу сказал, что ставит спектакль о прошлом. Происходит вымирание таких чувств, люди меняются. Но раз спектакль имеет такой успех, то, значит, частичка их в нас осталась. А мы ставим Василия Макаровича на полку – советский классик. Не советский он…
– А ведь среди персонажей этого спектакля есть далеко не ангелы, а очень даже неприятные типы!
– Да, есть вредятина, Глеб Капустин например в рассказе «Срезал». Но все равно, по сравнению с сегодняшними монстрами, эти люди прекрасны. Даже если хитрость в ком-то присутствует, она прелестна.
– Для вас как для руководителя Театра Наций заключался риск в том, чтобы пригласить литовского режиссера для постановки спектакля по рассказам русского классика?
– Никакого риска не было. Ведь это известный режиссер, расписание которого составлено на год вперед. Я посмотрел два его спектакля – «Долгая жизнь и «Соня». И влюбился в этого режиссера. В нашем театре реконструкция, зрительного зала нет, вместо него котлован, но на сцене мы сделали выгородку для зрителей. Я наблюдал за Галиной Волчек – она смотрела спектакль с эдаким прищуром… Ну, думаю, все, надо приглашать! Наутро я позвонил Алвису Херманису – и опередил Галину Волчек.
Я не собирался играть в «Рассказах Шушкшина», а хотел, чтобы Херманис поработал с молодыми артистами. Но так получилось – он стал рассказывать, я перечитал Шукшина... И подумал: надо делать! Репетируя, я не думал ни про результат, ни про кассу, хотя как руководитель театра обязан был заботиться об этом.
 – В спектакле «Глобуса», поставленном по рассказам Шукшина, артисты играют по нескольку ролей. В вашей постановке – тоже. Это задача повышенной сложности?
– У меня и Чулпан главные роли, остальные артисты тоже играют по несколько ролей. Сложность в том, чтобы уложиться в пятнадцать минут и сыграть судьбу – с началом, развитием и концом. Причем это совершенно разные люди. Мне в жизни повезло, я играл со многими хорошими актрисами, но Чуклпан… Ощущение такое, что это моя сестра, моя половина, что это я. В фильме «Достоевский мы играем» мужа и жену…
– Наверное, это символично – сыграть главную роль в «Идиоте», чтобы вскоре сыграть самого автора…
– Причем прожить всю его жизнь. В фильме Владимира Хотиненко я играю Достоевского, которому семь, четырнадцать, двадцать шесть лет – и писателя за три года до смерти. И несмотря на то, что в театре у нас скоро премьера «Ромео и Джульетты», я успеваю смотреть отснятое – ночами. Это телевизионный восьмисерийный фильм.
– Так все же что – театр или кино?
– Работа складывается периодами – сейчас наступил период кино. А до этого три года не снимался, так как ничего интересного не предлагали. От многого отказывался, даже в фильме Никиты Михалкова не стал сниматься. Думал, он на всю жизнь обидится, но вскоре он позвонил мне и сказал, что придумал для меня роль. Спросил, сколько у меня есть свободных дней, – два, три? Две недели, в мороз, мы снимались под Москвой. В мае зрители увидят фильм «Утомленные солнцем-два». Это круто!
– Когда Вы забываете, что Вы – звезда?
 – Когда понимаю свои провалы. В этом мне помогают люли, умеющие говорить правду, которым я доверяю. Репетировал «Гамлета» у Питера Штайна, прогон, все складывалось, такое внутреннее ощущение было, что я летаю. После прогона разговариваю по телефону со своим давним другом, артистом Авангардом Леонтьевым. «Женя, это провал!» – «Ты? Мне? Это? Говоришь? Я же Гамлет!» – и бросил трубку. Но потом позвонил ему. И Леонтьев объяснил: «Ты не играешь боль – ты играешь так легко, что проскакиваешь главные моменты. Штайну явно не до тебя, а сам ты не докопался до сути». Я перечитал роль – тынк! Укол в сердце. Тынк! Укол в сердце. А я все это пропустил…
Ощущение звездности длится всего секунды. Когда тебе вручают какую-нибудь премию – я, как елка, весь обвешан игрушками – тогда и веришь, что ты звезда. А утром – на съемки. Видели бы вы мен в такие моменты! Там уже не до звездности…
Сейчас мой личный успех отходит на другой план. Уже три года я совсем другой человек – с тех пор как стал руководителем Театра Наций. Успех этого дела для меня важнее. Есть многие великие актеры, которые ничем не руководили, и слава богу, но я решил, что стоит попробовать. Мне сорок три года, пора всерьез задуматься о своей миссии в этой жизни. Сколько можно радоваться успехам прошлых лет? Я только в начале пути, только начал адаптироваться к новым условиям работы, ощущение такое, как в компьютерной игре, когда у динозавра вырастают огромные руки.
– Проблема собственного здания решается?
– Самое главное мое желание сейчас – чтобы был построен, наконец, наш Татр Наций. Я, как эгоист, говорю «мой театр» – потому что он мой! Мы устали мыкаться по чужим площадкам! В декабре премьера рок-оперы «Ромео и Джульетта», для репетиций мы вот уже два месяца арендуем помещение и платим 30 тысяч рублей в день. А зарабатываем только «Рассказами Шукшина».
 – Как Вас теперь воспринимают – как артиста или как к администратора?
– Я заметил, что чиновники стали по-другому на меня реагировать. Если раньше они подводили своих жен и знакомили, просили чмокнуть в щечку, то сейчас. Если я прихожу, глаза другие. Как все, жду в очереди – я простой администратор. Многое мне в этой деятельности неприятно – ходить по кабинетам и выпрашивать деньги. Ведь Театр Наций существует на спонсорские деньги, а государственных едва хватает на зарплату. Я подумал, умру, если не пойму, для чего мне это надо! Теперь я открываю эти двери свободно.
– Что для Вас главное в профессии актера?
– Недавно я ездил на Афон в Грецию. Разговаривал там с одним монахом, это молодой парень лет тридцати и уже пятнадцать лет служит там. Узнав, что я актер, он сказал: «Актерство – это игра, вы находитесь на самой низшей ступени понимания мира…» Я стал спорить, что у каждого свое предначертание, иначе некому будет тачать сапоги. На самом деле это очень сложный вопрос. В театре тебя видят тысячи, в кино – миллионы зрителей. Ты должен выходить к ним с чем-то. Это большая ответственность. Перестаешь быть профессионалом, становишься чем-то большим. За всеми своими ролями иногда не понимаешь, как формируется собственная душа. Но многие роли – на краю бездны. Погружаешься во тьму и что-то из себя вынимаешь. Это сложные игры, но все зависит от самого артиста.
– Кто больше других оказал влияние на вашу жизнь?
– Не встретил бы я Солженицына – жил бы себе и поживал. Это камертон для меня невероятный! Мне повезло – я его за руку держал и как комар заразился укусум – он передал мне какой-то свой ген…
Лариса Воронова |
| 14.12.2009
|
|
| Да не Соженицын комар а Миронов комар. |
|
| Заразился укусом, ха. Солжэеницын - комар! ну-ну. Комар. |
|
| Миронов- великий артист, Хаматова - великая артистка |
|
| билетыв на этот спектакль, говорят, стоили 5 тыс, а в Москве еще дороже!!! |
|
